Река меж зеленых холмов - Страница 73

— Госпожа, с какой стороны у тебя обычно болит голова? Слева? — озабоченно спросила она.

— Что? — на лице журналистки отчетливо проступило изумление. — Голова? При чем здесь?…

Карина протянула руку и слегка нажала кончиками пальцев на левый висок Викары. Та дернулась одновременно от боли и от рефлекторного желания уклониться. Карина опустила руку и щупальцем манипулятора легонько коснулась обвивающих височную артерию нервов. Теперь — она знала — те на время потеряли всякую чувствительность. Журналистка негромко охнула и шагнула назад.

— Что ты сделала? — резко спросила она. — Что ты сделала со мной?

— Ничего особенного, госпожа. Я временно усыпила нервные окончания, на которые давит расширенная артерия и которые вызывают у тебя приступы мигрени. Ненадолго, максимум часа на три-четыре. Потом головная боль может вернуться снова. Скажи, ты принимаешь какие-то обезболивающие препараты?

Викара медленно подняла руку и сдвинула на лоб пластинку контроль-панели. Правый ее глаз, светло-зеленый, как оказалось, слегка отличался по цвету от левого, имевший более темный оттенок.

— Зачем ты это сделала? — почти отчаянно спросила она. — Как ты узнала, что у меня болит голова?

— Я врач, госпожа. И я девиант со способностью к объемному сканированию. Проще говоря, я вижу, что творится у тебя внутри. Я невеликий специалист в области сосудистых заболеваний, у меня совсем иная специализация. Но я знаю, что такие мигрени успешно лечат и терапевтическими, и хирургическими методами. Так ты принимаешь обезболивающие препараты?

— Да… — Журналистка осторожно прикоснулась пальцами к виску. — Тарамон, например.

— Тарамон — обезболивающее общего назначения. Он малоэффективен в данной ситуации и вообще давно устарел. Тебе следует всерьез заняться ликвидацией проблемы, а не просто подавлять симптомы. Скажи, перед мигренями у тебя бывают аберрации зрения? Слуха?… Нет, не отвечай, мне знать незачем. Просто перед визитом к врачу постарайся припомнить любые детали, связанные с твоим состоянием. Я не могу посоветовать тебе специалиста сразу, я ничего не знаю о вашей стране. Но я могла бы выяснить и связаться с тобой позже, если ты сочтешь возможным оставить мне визитную карточку — прости, у меня нет пелефона вашей системы, я не смогу принять контакт напрямую.

— Госпожа Мураций, — в голосе Викары на мгновение прорезались прежние нотки профессионального допросчика, — и все-таки скажи, почему ты помогла мне? Неужели мои вопросы тебя не разозлили?

— Я врач, госпожа Викара. Я обязана помогать людям, особенно если помощь настолько проста. А вздо… нетерпеливых пациентов в своей жизни я навидалась куда больше, чем хотелось бы. Так что насчет визитки?

— Спасибо, не стоит… — корреспондент «Свечи» еще раз потрогала висок, словно не веря в избавление. — Я сумею найти врача сама. Я просто не думала, что проблема решается. У меня и мать, и бабка мигренями страдали, и никто помочь не мог. Говорили, что только опасная операция… Так что я даже и не тратила зря время.

— Понятно. Займись проблемой безотлагательно, госпожа Викара. Ты ведь еще и журналистка, головная боль и вызванная ей раздражительность не лучшим образом сказываются на твоей профессиональной деятельности. На тебе лежит слишком много ответственности перед обществом, чтобы позволить недомоганию влиять на четкость твоих суждений.

— Скажи, ты действительно в это веришь? — задумчиво спросила Викара.

— Во что? — не поняла Карина.

— В то, что сейчас сказала. В ответственность перед обществом. Можешь отвечать откровенно, я отключила запись.

— Госпожа Викара, я не понимаю вопроса. Каждый несет ответственность перед обществом, в котором живет. У кого-то она больше, у кого-то меньше, но она есть у всех. Нельзя жить в обществе и оставаться свободной от него. Ты как-то странно на меня смотришь — я сказала что-то не так?

— Ты сказала то, что я слышала от политиков тысячи раз. Беда в том, что ты первая, в чью искренность я почему-то поверила.

Викара еще раз потерла висок.

— Пожалуй, с интервью пора заканчивать, — насмешливым тоном сказала она. — А то я еще расчувствуюсь и разрыдаюсь на глазах у всех, что сильно подмочит мою репутацию стервы-журналистки. В благодарность за помощь, так и быть, поищу другие мишени. Всего хорошего, госпожа Мураций.

Она повернулась и пошла куда-то в дальний конец зала, задумчиво лавируя между гостями.

— Впервые вижу ее такой, — удивленно заметила Марица. — Она обычно не церемонится с теми, с кем беседует. И является без спросу и приглашения, когда вздумается. Она весьма влиятельный журналист и у нее очень влиятельный… покровитель, так что я не могу просто так отказать ей от дома. Но репортажи у нее просто хамские, и иногда у меня возникает желание выгнать ее отсюда взашей раз и навсегда. Я уж думала, мне вмешиваться придется…

— Она паскудная сука! — резко сказала Ольга. — Я вспомнила — именно она написала статейку про господина Медведя.

— Она просто человек, такой же, как и остальные, — покачала головой Карина. — И куда несчастнее, чем другие. Мигрень — одна из худших болезней. Она воздействует непосредственно на мозг, на способность воспринимать мир легко и с радостью, озлобляет и ослабляет даже сильных людей. Ей следовало обратиться к врачам давным-давно, и ее бы быстро вылечили. Мигрень уже много лет лечат за период-другой просто терапевтическими методами, только в сложных случаях прибегают к хирургическому вмешательству. Но ведь люди боятся идти к врачу до тех пор, пока не становится поздно…