Река меж зеленых холмов - Страница 225

225

Хоцобой, надо отдать ему должное, справился с собой почти мгновенно. Он уронил пистолет на землю, выпрямился и неподвижно застыл.

— Спасибо, господин Хоцобой, — поблагодарила Яна, и пистолет, вращаясь, отлетел на несколько саженей. — Весьма благоразумно с твоей стороны. Ты не смог бы попасть в меня или Суэллу, но само наличие оружия настраивает тебя на неверный лад. Поговорим о деле?

— Поговорим, — согласился тарсак. — Сама Аяма, что ты хочешь предложить?

— Господин Хоцобой, я не та, за кого себя выдаю. Мое настоящее имя — Яна Мураций.

Мужчина склонил голову и исподлобья посмотрел на нее.

— Ты имеешь какое-то отношение к Карине Мураций?

— Да. Я ее сводная сестра. На самом деле меня не похитили. Вообще-то продажи катонийских женщин в Граш я расследую по своей собственной инициативе. Но сейчас я действую в соответствии с мандатом, подписанным лично госпожой Кимицей ах-Тамиллой.

Яна протянула небольшую глянцевую пластинку, блеснувшую голографической эмблемой.

— Передай госпоже Смотрящей. Мандат дает мне право отдавать приказы Глазам на всей территории Граша. Разумеется, потом приказы должны подтверждаться моим куратором, но лишь потом. А сейчас я приказываю вашему отряду разоружиться и сдаться. Преступления, в которых вы замешаны, караются смертью, но я гарантирую жизнь всем, кто добровольно сложит оружие. Передай мои слова госпоже Цапаре.

— Ты храбрая женшина, — с уважением сказал Хоцобой. — Из тебя вышла бы хорошая тарсачка. Однако, — его взгляд стал жестким, — мы оба с тобой понимаем, что ты в ловушке. И твоя подруга — тоже. Тебе не выбраться из города и не передать никому сообщение. Сама Цапара предлагает другое. Ты и Суэлла Тарахоя сдаетесь без боя. За это вам обещана легкая быстрая смерть. Пуля в затылок, и все. Остальных женщин вернут в кельи и даже не накажут. Попытайтесь сопротивляться — и вас возьмут в плен. Живыми. И вы еще много дней станете проклинать, что не застрелились сами, пока еще имели такую возможность. Ваши способности вас не спасут. И вместе с вами пострадают другие — будут убиты еще десятеро шлюх, выбранных случайно. А если вы сумеете отбиться от нас, через полчаса здесь появятся силы самообороны. И тогда их прикончат всех.

— Все? — саркастически осведомилась Суэлла. — Может, нам действительно застрелиться самим, сан Хоцобой? Чтобы вас от лишних хлопот избавить?

Мужчина ничего не сказал, продолжая сверлить Яну взглядом.

— Ведь ты на самом деле ненавидишь себя за то, что делаешь, — укоризненно сказала Яна. — Господин Хоцобой, я эмпат. Я умею читать человеческие эмоции. Ты ненавидишь себя и даже желаешь себе смерти. Я слышала о тебе от девочек — ты иногда приходишь сюда, платишь деньги и остаешься на всю ночь, не прикасаясь и пальцем к купленной женщине. Комплекс вины, да? Желание помочь хоть чем-то? Зачем ты здесь? Почему играешь на стороне Цапары?

Внутри мужчины словно что-то сломалось, и он сгорбился, уставившись в землю.

— У меня жена и четверо детей, — глухо ответил он. — Их нужно чем-то кормить. А Цапарра угрожала, что убьет их, если я пойду против нее. Какая разница? Если бы не я, то кто-то еще на моем месте.

— Самое распространенное самооправдание, — усмехнулась Яна. — Все равно кто-то найдется, а так я хоть детишек накормлю. Логика палача на жаловании. Тебе ведь самому противно, да? Как ты вообще живешь с таким грузом на совести?

— Что передать Цапарре? — резко спросил тарсак.

— Что силы самообороны не появятся. И что наместник солгал: он ничем не поможет. И что я даю ей шанс сохранить себе жизнь, за который в ее интересах ухватиться. Я уже передала информацию о том, что здесь происходит, и возможности тихо замести следы у нее нет. Даже если вы убьете нас, ей конец. Никакие политические расклады не спасут ее от приговора Старших Матерей кланов. А тебе лично я дам совет. Уходи отсюда, господин Хоцобой. Не только со двора — вообще уходи от храма. Сейчас же. Возьми жену, детей, деньги, какие есть, и уезжай из города навсегда. Смени имя и найди себе другую работу. Я сделаю так, что тебя не станут преследовать. Но если останешься — пеняй на себя.

Хоцобой молча повернулся и взялся за ручку калитки. Потом оглянулся через плечо.

— Ты блефуешь, — сказал он. — Даже если ты сумела укрыть коммуникатор, ты не могла подключиться к городской сотовой сети. Все новые подключения отслеживаются. И междугородные вызовы — тоже. Мы бы знали. А рацию ты протащить не могла.

У Суэллы сердце провалилось в желудок, но Яна даже глазом не повела.

— Передай госпоже Цапаре, — откликнулась она, — что я бы на ее месте не стала на такое рассчитывать. Ложные надежды окажутся для нее фатальными.

— Обязательно передам, — сухо ответил тарсак — и вышел, не потрудившись прикрыть за собой калитку. Суэлла потянулась к ней манипулятором и осторожно прикрыла, задвинув тяжелый засов.

— Высокие договаривающиеся стороны обменялись нотами и разошлись, взаимно недовольные друг другом, — весело заявила Яна. — Ну что, Су, пошли в дом?

— Зачем? — не поняла Суэлла. — Мы что, не станем отстреливаться?

— На открытом пространстве у них преимущество, — терпеливо, как маленькой, пояснила Яна. — А в коридорах преимущество у меня. Я почувствую их эмоции заранее и нокаутирую до того, как они успеют выстрелить. Су, их всего одиннадцать, а коридоры в нашем борделе ты и сама представляешь. Я в школе, между прочим, лучше всех в прятки играла. Пойдем быстрее, а то они сейчас…

Она насторожилась.

225